История - Самолет плюс самолет

В 1944 году советские летчики-истребители были оповещены о появлении у немцев нового оружия в виде связки двух самолетов, истребителя и бомбардировщика. Атаковать необычное летучее сооружение предписывалось с больших дистанций, ни в коем случае не приближаясь ближе для ведения огня. Победа грозила стать пирровой: «этажерка» могла рвануть так, что и атакующий самолет разнесло бы в клочья. Немудрено: Junkers-88 Mistel, который был «оседлан» «мессершмиттом» или «фокке-вульфом», на самом деле был супербомбой, загруженной несколькими тоннами взрывчатки. Перед целью самолеты разделялись, и пилот истребителя дистанционно управлял бомбардировщиком без экипажа, наводя его на цель. Очередное «чудо-оружие» Третьего рейха? Сумасшедшая идея гениальных немецких конструкторов? Да, только вот приоритет-то в этой области принадлежал нашей стране. Система Mistel была основана на идее, которую впервые опробовали в СССР – за десятилетие до Великой Отечественной…

Начало тридцатых. Неуклюжие медленные бомбовозы ощетинились пулеметами. Но наиболее дальновидные авиаконструкторы понимают, что оборонительное пулеметное вооружение от перехватчиков противника не спасет – тем более, что и скорострельных авиационных пулеметов пока еще не изобрели. Между тем военные бредят дальними рейдами бомбардировочных эскадр далеко в тыл противника, куда истребительное прикрытие не долетит – горючего не хватит. Выхода не видно, если мыслить традиционно. И вот советскому военному инженеру Владимиру Вахмистрову приходит в голову небанальная идея…

В баки истребителя не зальешь много бензина, но ведь ему не обязательно лететь самостоятельно всю дорогу до цели! Истребитель нужен только на период возможного воздушного боя. Что, если прицепить истребители к бомбардировщикам? В нужный момент они отстыкуются и сумеют защитить своих подопечных! В НИИ ВВС идея показалась перспективной. Собственно говоря, еще в годы Первой мировой и после нее проводили опыты использования «сцепки» истребителя с дирижаблем. Цеппелины, считавшиеся грозной воздушной силой, тоже нуждались в истребительном прикрытии. Специально разработанные системы позволяли самолету состыковываться и расстыковываться с дирижаблем в воздухе. Правда, стыковка была делом экстремально опасным. А ведь «зацепить» самолет с самолетом еще сложнее – скорости выше, нужен ювелирный маневр…

Вахмистров решил: а пусть бомбардировщик взлетает уже с истребителями на крыле! Моторы всех трех самолетов при взлете будут работать, обеспечивая необходимую мощность. Затем совместный полет составного самолета осуществляется на моторах бомбардировщика, а истребители снова запускают двигатели перед тем как отделиться.

Для первого эксперимента был выбран двухмоторный бомбовоз ТБ-1 и два истребителя И-4. Металлические гофрированные крылья ТБ-1 выдерживали вес истребителей. Правда, как выяснилось, закатить их на внушительную высоту не так-то просто. Потребовались длинные деревянные помосты у каждого крыла и дружное «Эй, ухнем!» аэродромной команды.

3 декабря 1931 года составной самолет, получивший кодовое название «Звено», отправился в первый полет. Взлет прошел успешно, а вот при расстыковке возникли проблемы. Каждый И-4 крепился к специальным фермам носителя в трех точках. Сначала летчик должен был освободить хвостовой замок, а потом сидевший в бомбардировщике инженер открывал замки на шасси. Однако вышло наоборот: сначала сработали передние замки, а хвост еще не отстыковался, набегающим потоком воздуха истребитель стало приподнимать… Работая рулями, летчик сумел быстро прижать свой самолет к крылу «летучего аэродрома» и без проблем освободить хвост. Второй истребитель тоже отстыковывался со сложностями: замок сработал нечетко, и крепежная пирамида повредилась. Однако в дальнейшем процедура старта с воздуха была отработана до автоматизма.

Один из истребителей первого «Звена» пилотировал Валерий Чкалов, который был тогда не всенародно известным героем, а летчиком с сомнительной (в глазах начальства, но не коллег-пилотов) репутацией. За различные прегрешения (чаще всего имелось в виду «воздушное хулиганство») Чкалова дважды выгоняли из армии, да и посидеть ему пришлось не только на гауптвахте, но и в тюрьме. После успешных испытаний «Звена» Валерий Павлович был премирован мотоциклом с коляской и представлен к ордену. Однако «бдительные» начальники отреагировали на кляузу с родины Чкалова, в которой он обвинялся… в непролетарском происхождении. Это было достаточным поводом для того, чтобы уволить аса из НИИ ВВС – и следующие «Звенья» испытывались уже без него.

Вахмистрова интересовало, взлетит ли ТБ-1 с тремя самолетами на борту. Но вот беда – между двумя истребителями третий никак не помещался. Тогда остроумный инженер решил снять с центрального аэроплана крылья и хвост. Отстыковывать в воздухе неуправляемый «обрубок» никто не собирался, но вдруг крепления не выдержат? Между тем никакого дистанционного управления мотором неполноценного самолета не сделали – гораздо проще было посадить в него пилота. Вопрос был лишь в том, кто полетит на «обрубке»… Добровольцем на опасный эксперимент вызвался молодой летчик Степан Супрун, впоследствии ставший знаменитым испытателем. Принципиальную возможность взлета с тремя «самолетами-паразитами» проверили, но для дальнейших экспериментов Вахмистров взял четырехмоторный ТБ-3, обладавший большим размахом крыльев.

«Звено-2» представляло собой ТБ-3, на который закатывались три истребителя И-5 – два на крылья, а третий – на фюзеляж. Операция была трудоемкая (особенно приходилось мучиться с центральным истребителем). Военные вправе были спросить: как это делать в боевых условиях при массовом применении «Звеньев»? И Вахмистров видоизменяет концепцию: истребители теперь не размещаются на крыльях бомбардировщика, а подвешиваются под ними. Проводились также эксперименты с подцеплением самолетов в воздухе, менялось количество и модели истребителей…

Однако как же использовать этот «воздушный цирк» практически? Первоначальная идея, как мы помним, состояла в том, чтобы бомбардировщик вез на себе истребители прикрытия. Но с «эскортом» он был не способен нести еще и бомбы… Часть бомбардировщиков сделать ударными, а часть – «авиаматками»? Но крылатые авианосцы отстанут – мощности их моторов не хватит, чтобы поспевать за бомбовозами. Поневоле приходилось задумываться над иными возможностями боевого применения «Звеньев». Рассматривались, например, варианты размещения на ТБ-3 «телемеханических» (радиоуправляемых) И-16, начиненных взрывчаткой, — своеобразных «воздушных торпед». Это уже здорово напоминает Mistel, не так ли? Правда, здесь по радио из большого самолета управляли маленьким, а не наоборот. Самое удивительное состоит в том, что параллельно с работами Вахмистрова в СССР проводились исследования по использованию ТБ-3 в качестве самолета-снаряда, управление которым велось из другого самолета. Вот бы объединить эту идею с работами по «Звену»! В гигантский ТБ-3 влезло бы куда больше взрывчатки, чем в Ju-88...

Увы, на маленький И-16 даже простую радиостанцию поставить было проблемой, не говоря уж о громоздкой «телемеханической» аппаратуре. В качестве самолета управления подходил только средний бомбардировщик, который «не монтировался» на ТБ-3 и был вынужден лететь отдельно. Поэтому увеличивалась вероятность того, что в любой момент (в том числе и над своей территорией) «телесамолет» может выйти из-под контроля. Ведь самая главная причина того, что «советский Mistel» так и не появился, состояла в несовершенстве отечественной аппаратуры дистанционного управления. Ее создатели никак не могли гарантировать, что «авиаторпеда» полетит в нужном направлении…

И тем не менее у «Звена» нашлась модификация, которая не только доказала свою работоспособность, но и успешно применялась в ходе Великой Отечественной. Это был СПБ – составной пикирующий бомбардировщик. Под крыльями ТБ-3 в этом варианте подвешивалось два И-16, и каждый «ишак» был вооружен парой 250-килограммовых фугасок ФАБ-250. Вначале предполагалось, что истребителям, выступавшим в роли пикирующих бомбардировщиков, придется атаковать вражеские корабли. Однако самый знаменитый случай использования СПБ – разрушение моста через Дунай у станции Черноводы в мае 1943 года. Наличие мощной противовоздушной обороны мешало бомбардировщикам, и атаки этой важной стратегической цели приводили к большим потерям. Тогда решили применить «Звено». ТБ–3, пройдя над морем, незаметно доставил пару И-16 близко к цели. «Ишаки» отцепились и спокойно вышли на мост. Зенитчики знали, что никакому советскому истребителю не хватит горючего долететь до их объекта, поэтому на появление одномоторных самолетов никак не среагировали. Как на полигоне, летчики атаковали мост и выполнили задачу – а на обратную дорогу топлива у них хватило. Увы, применение «Звена» было хоть и ярким, но все-таки эпизодом. Летчиков, умеющих стартовать с «воздушного авианосца», использовали как обычных истребителей, и вскоре большинство из них погибли. К тому же успех атак моста был основан именно на внезапности, так что массовое применение «Звеньев» вряд ли было бы эффективным.

Любопытно, что другой составной самолет, английский Maia-Mercury, остался в истории авиации точно с таким же вердиктом: громкий единичный успех и невыгодность постоянного применения. Правда, эта «составная птичка» предназначалась для абсолютно мирной цели – доставки почты через Атлантику. Толчком к ее разработке, вероятно, послужила катастрофа немецкого дирижабля «Гинденбург», подорвавшая доверие к этому транспортному средству. А ведь добраться из Европы в Америку и наоборот в тот момент можно было лишь на пароходе (долго) или дирижабле (опасно). Гидросамолеты могли «перепрыгнуть» Атлантику только в самом узком месте – между Африкой и Южной Америкой. Приходилось «спускаться» вдоль африканского побережья, а потом «подниматься» в Северную Америку. Тоже долго и дорого…

А ведь перелететь через Атлантику напрямую в принципе было возможно! Фирма Short в 1937 году попробовала на этом маршруте свою лучшую летающую лодку Empire – и выяснилось, что долететь-то до Нью-Йорка она может, только вся ее грузоподъемность уходит на огромный запас топлива. Пассажиров и почту взять уже не было возможности… Между тем срочная доставка почтовой корреспонденции тогда была вопросом престижа. Поэтому возникла идея – водрузить на один из «Эмпайров» небольшой гидросамолет Mercury, который помимо огромного запаса топлива мог взять тысячу фунтов (454 кг) почты. Перегруженный Mercury сам взлететь не мог, в этом ему помогал самолет-носитель, получивший название Maia (может быть, потому что это название было созвучно с фамилией автора идеи майора Роберта Майо). Технически все прошло замечательно: в апреле 1938 года «Майя» вылетела из Ирландии, Mercury отделился от нее и долетел до Монреаля, а потом, дозаправившись, и до Нью-Йорка. Почта и газеты были доставлены в Новый свет менее чем за сутки – выдающееся достижение! Полет стал такой же сенсацией, как перелет Чкалова через полюс. Особо подчеркивалось, что это не рекордный авиатрюк, а коммерческий рейс – послать письмо таким образом мог каждый желающий. Правда, в полете только Mercury сжег более 4, 5 тонн топлива. Тарифы на отправку писем, естественно, были соответствующие…

Итак, Mercury оказался в Америке, а Maia осталась в Европе. Как лететь обратно? Расчеты показывали, что благодаря дующим в Атлантике западным ветрам на обратный путь можно взять меньше топлива, поэтому взлететь «Меркурий», в принципе, может и самостоятельно. Надо лишь дождаться абсолютного штиля… Идея сверхскоростной доставки почты страдала – что же это за почтовый самолет, который ждет у моря погоды? Обратно Mercury добирался «прыжками» – через Монреаль, Ньюфаунленд, Азорские острова и Португалию. Вскоре составной самолет совершил еще один впечатляющий беспосадочный рейс – из Ирландии в Кейптаун! Удивительные перелеты, однако, играли скорее рекламную роль и регулярными не стали. В дальнейшем Maia и Mercury экспуатировались отдельно, оборудование для сцепки было с них демонтировано.

Наделавшие много шума эксперименты Роберта Майо широко обсуждались и в Германии. Именно на их примере аргументировал свою идею испытатель фирмы Junkers Зигфрид Гольцбауэр (о секретных работах Вахмистрова он вряд ли знал). В основе предложения Гольцбауэра лежал экономический расчет. После интенсивной эксплуатации бомбардировщики Junkers Ju-88 подвергались дорогостоящему капитальному ремонту. Может быть, вместо этого использовать их в качестве самолетов-снарядов? Однако, пока Вторая мировая война складывалась для Германии успешно, идее хода не давали. Только в 1943 году начали экспериментировать с системой Mistel: вверху – истребитель, внизу – бомбардировщик-снаряд, на котором вместо кабины смонтирована боевая часть, снаряженная взрывчаткой. Опыты показали, что управляемый по радио «юнкерс» после отделения от истребителя способен поразить и корабль, и фортификационное сооружение, и скопление боевой техники врага.

Ирония судьбы заключалась в том, что Mistel, как и «Звено», наиболее успешно применялся при атаке мостов – и против советских войск, и против союзников. Причем немецкие «сцепки» (чаще в качестве истребителя управления в них применялся FW-190) выпускались в больших количествах – их было сделано более двухсот. Однако в целом это было малоэффективное оружие – неповоротливую «этажерку» легко было сбить, и при появлении в поле зрения вражеских истребителей пилот «Мистеля», спасая себя, тут же отделял свой самолет от «юнкерса», падавшего неизвестно куда. Пробовали применять Mistel ночью, но возникли проблемы с точным наведением на цели… В общем, ни Вахмистрову, ни Майо, ни Гольцбауэру не удалось произвести революции в авиатехнике. Их опыты остались интересными, но несколько курьезными страницами в истории авиации.

Так же следует оценить и две «сцепки», которые не предусматривали разделения составляющих их самолетов. Немцы в годы Второй мировой срастили крыльями два бомбардировщика He-111, вставив между ними дополнительный мотор (проводились опыты и с истребителями Bf-109). Такой «сиамский близнец» Heinkel-Zwilling потребовался для буксировки гигантских планеров. В частности, с их помощью Геринг надеялся снабжать продуктами и боеприпасами окруженную группировку в Сталинграде. Правда, прилетели они туда слишком поздно, Паулюс сдался. Всего была построена дюжина «близнецов», зарекомендовавших себя с самой лучшей стороны. Но в конце войны немцам было не до десантных операций, для которых в основном предназначались буксируемые «хейнкелями» планеры.

А в США появился Twin Mustang. Два «сросшихся» крыльями истребителя Mustang с общим хвостовым оперением имели повышенную дальность полета и могли сопровождать «летающие крепости» B-17. Таким образом, все вернулось к тому, с чего начинал Владимир Вахмистров – к охране бомбардировщиков в дальних бомбардировочных рейдах. На войну с Японией (для которой он, собственно, и предназначался) Twin Mustang не успел, но ограниченно применялся в Корее. Начиналась эра реактивной авиации, и поршневые самолеты оказались не нужны.